Не ожидая повторного приглашения, Доменик уселся за стол, по привычке, словно был дома, поджав одну ногу под себя, с легкой улыбкой наблюдая за колдующим над кофе мужчиной.
"А "Язва" не такой уж невозмутимый, каким хотел бы казаться, но да, прятать свои эмоции у него получается мастерски, тебе есть чему поучиться, Рикарди."
На комментарий мужчины, о том, что он может не пить кофе сдобренный приправами, он только хмыкнул, словно в знак протеста сразу обеими ладонями обнимая пузатую кофейную чашку поставленную перед ним,  поднимая и тут же делая первый, еще немного обжигающий, глоток, от удовольствия на мгновение прикрыв глаза. Это уже стало каким то неотъемлемым рефлексом, словно не закрывая глаз невозможно было бы почувствовать и оценить всю полноту вкуса и аромата чудодейственного напитка. К кофе Доменик относился с неким трепетом, если не сказать с любовью, еще более укрепленной за последние годы компанией Сэма, того еще кофемана, целебрирующего из заварки кофе целый ритуал. Сейчас, наслаждаясь вкуснейшими блинчиками и ароматным кофе, он сам себе напоминал довольного кота, разве что еще не мурлыкал вслух, хотя если бы мог, то запросто.  Сытая истома теплой волной накрыла с головой,  и хотелось зажмуриться и потянуться, ни о чем не думать и уж тем более никуда не идти. Даже подколы Брауна не казались ему больше задевающими, скорее вызывали любопытство, что же станет поводом для следующей шутки, этого язвительного...
- Ну что, понравилось? вопрос хозяина прервал ленивый ход мыслей, и возвращаясь во все еще солнечную, уютную реальность Доменик поднял глаза, на вновь шутливо поддразнивающего его, мужчину напротив и на мгновение буквально завис, наблюдая как "добрый Фей" слизывает кончиком языка капельку джема в уголке губ. Не было в увиденном ничего необычного, просто завтрак, просто сидящий напротив  парень, с аппетитом уплетающий вкусное лакомство, освещенный мягким светом, заглядывающего в окно, утреннего солнца, создающего вокруг него какой то почти светящийся ареол, делающего кожу нагих плеч почти золотистой, придающий и взъерошенным волосам и густым ресницам какой-то медный, искрящий оттенок. Вся картина вкупе напомнила ему вдруг полотна старых мастеров эпохи возрождения, отображающие совершенно обыденные ситуации, но наполненные необъяснимой красотой и гармонией.
- Нравится, - вырвалось невпопад, раньше чем он додумал до конца о чем сейчас вообще речь, моментально вновь опуская взгляд, преодолевая нахлынувшее смущение, допил свой кофе и смог уже более связанно поблагодарить хозяина, успевшего тем временем заняться уборкой посуды, и одновременно отвечая на вопрос, куда ему, продолжил - В госпиталь, я, по идее должен был быть на ночном дежурстве, но...Может быть проще вызвать такси, я и так отнял у тебя кучу времени?
Но, по видимому, Браун уже составил себе какой то план действий, ибо велев ему подождать пару минут, отправился одеваться. Что ж, как велено хлопотливым "добрым Феем", Доменик влез в указанные кеды и уселся в ожидании на ступени лестницы ведущей на второй этаж, задумчиво наблюдая над диффузным движением пылинок в луче солнечного света, падающем сквозь витражное стекло входной двери.
Долго ждать не пришлось и вот они уже неторопливо катят по улицам города, видимо избегая пробки на главных магистралях, а может быть, чтобы дать ему, Доменику, время подумать и ответить Брауну на все его многочисленные вопросы.
От недавней уютной расслабленности, царившей всего пару минут назад за завтраком, не осталось и следа, за рулем сидел снова профессионал своего дела, сосредоточенно следящий за движением транспорта и словно про между прочим задающий вопросы. Доменик вновь залюбовался на мгновение своим визави, наблюдая этот неуловимый и, в то же время, разительный переход от "доброго Фея" к "детективу Брауну", невольно поражаясь как один и тот же человек может быть одновременно таким...многогранным. Тут же однако встряхнулся, пресекая мысли не к месту и времени, сосредотачиваясь на заданных вопросах.
Что он запомнил? Да не много,  по большому счету ничего особенного и вряд ли это может пригодится Брауну в его расследовании.  Это вызывало досаду. Почему то вдруг совершенно по детски захотелось быть именно тем, кто поможет сдвинуть дело с мертвой точки.
" Рикарди, да ты фантазируешь!", одернул он сам себя. Голоса тех кто напал на него в парке и потом вез в злополучную лабораторию, он вряд ли сможет распознать, а вот "врача" и верзилу-охранника запомнил неплохо. Что еще? Сложно сказать, может быть стоит съездить в эту самую лабораторию вместе и тогда ему вспомнятся еще какие то детали, которые он упускает сейчас? Пока Доменик рассуждал вслух, пытаясь восстановить в памяти как можно подробнее произошедшее сутки назад, они незаметно докатились до главного входа портлендского госпиталя. Он ведь хотел попасть в здание по возможности не привлекая внимание, но видимо позабыл просить Брауна подъехать со стороны предназначенной для машин неотложной.Как бы то ни было, деваться некуда, и еще раз поблагодарив за помощь и потраченное на него время и распрощавшись с детективом, Доменик вышел из машины и направился к парадному входу клиники.

Он не успел даже подняться в отделение, будучи буквально сразу же, в холле госпиталя, обнаруженным собственным шефом, который, хоть и говорил в этот момент с кем то по телефону, но пока Доменик прошел пару шагов расстояния между ними,  распрощался со своим собеседником и встретил его было ледяным, "Рикарди! ", тут же, однако, замолкнув. Бегло оглядев парня,  словно не обращая внимания на его негромкое
"Здравствуйте..."стремительно сокращая расстояние , ухватил того за локоть и потянул к двери ближайшего кабинета, буквально вталкивая его туда. Доменик молча повиновался, благодарный за избавление от публики, ибо уже от самых дверей госпиталя, миновав охрану, хоть и признавшую его, но зримо озадаченную его внешним видом, чувствовал массу любопытных и недоуменных взглядов в свою сторону. Выглядел он сегодня, мягко говоря, весьма непривычно, в потрепанной временем одежде с чужого плеча,  с цветущим на скуле синяком.  "Приветствие" шефа тем более обратило на них внимание, как раз то, чего он хотел избежать, понимая что это практически не реализуемо в дневной сутолоке госпиталя, но от всей души желая быть невидимым. Шеф, тем временем, выставил за дверь обнаружившуюся в кабинете, мирно заполнявшую какие то свои бумаги, лаборантку, присев на край стола, указал ему на кушетку, и складывая руки на груди, тоном не терпящим возражений, потребовал: "Рассказывай."
Как будто это так просто! Все произошедшее с ним за последние сутки звучало для самого Доменика как какой-то фарс, дешевый голливудский триллер в исполнении бездарного режиссера. Но, деваться некуда, и ему пришлось худо-бедно озвучить события хэллоуинской ночи. По лицу пожилого мужчины невозможно было понять как он относится к услышанному рассказу, слушал он не перебивая, сохраняя все это время маску абсолютной невозмутимости и по окончании повествования  в кабинете воцарилась напряженная тишина.
"Не верит..." было единственной ясной, буквально заглушающей все остальные, мыслью  в голове Доменика. Да он и сам сомневался, поверил бы, услышь он подобную историю от кого то. Он сидел, невидящим взглядом уставившись в одну точку на полу, сам того не замечая вцепившись руками в край кушетки так, что побелели костяшки пальцев, не чувствуя пересохшее горло, молча ожидая последующего приговора.  Вновь, странно  ощущая себя словно выпавшим из временного континуума, когда время словно тянется бесконечной резиной и абсурдно несется вскачь. Поэтому, когда внезапно, в непосредственной близости прозвучало "Доменик", негромко произнесенное успевшим подойти к нему шефом, вздрогнул от неожиданности. Мужчина, тем временем, касаясь кончиками пальцев подбородка, заставил поднять голову, осторожно ощупал гематому на скуле, и так же негромко попросил: - Сними футболку, я хочу осмотреть тебя. Доменик выполнил и эту, теперь уже просьбу, все так же молча повинуясь, чувствуя себя только как то разом смертельно уставшим, словно неожиданно выкачали всю энергию. Ему поверили. Это было едва ли не самое важное за прошедшие сутки. Важнее даже самого факта спасения из лап похитителей, констатировал он для себя. Не смотря на осторожность с которой его обследовал врач, прикосновения к правому боку заставили невольно  дернуться и резко втянуть воздух через стиснутые зубы.
- Хорошо, достаточно. Одевайся. Топай к рентгенологам и в лабораторию-, уже проговаривая ему свои распоряжения, доктор набирал номер рентгенологии, сообщая  непосредственно работникам отделения, что к ним явится Доменик, и какие снимки он хотел бы получить, - ...и, Рикарди...чтоб я тебя здесь неделю не видел, нечего людей пугать. - заключил он, прерывая звонок .
Как описать словами чувство глубокой признательности, которое сейчас испытывал Доменик по отношению к своему шефу? Да никак. Его лаконичное "Спасибо", и усталая, счастливая улыбка говорили сами за себя. К тому же, док и сам был из той, немногословной и немногочисленной породы людей, которым не обязательны слова, чтобы понимать собеседника.
Вздохнув наконец со спокойной душой, и как будто немного опьянев от разом отпустившего напряжения, Доменик отправился куда велено, размышляя, что можно бы и без рентгена обойтись, но раз такое дело...Анализ крови интересовал куда больше, его не покидало чувство какого то легкого недомогания, словно начинающаяся простуда, либо это было побочным эффектом падения уровня адреналина, после всего пережитого стресса.  Благодарный за то, что достаточно быстро прошел все затребованные шефом обследования, и раздосадованный из за того, что пришлось таки пообщаться с еще не малым количеством коллег, что в итоге свело на нет все усилия побыстрее выбраться из клиники, дошел наконец до ординаторской.Стоя теперь перед закрытой дверцей собственного шкафчика, спрашивал себя самого -на фи га? шел сюда вообще какого дракла, ведь ни ключей, ни портмоне, ни одежды в нем не было, все осталось у неизвестных идиотов, с какой то стати надумавших вчера похитить его. Махнув на все рукой и в который уже раз за последние сутки, коря себя за собственную рассеянность, отправился восвояси домой. Пройдя снова злополучным парком, уже у дверей книжной лавки, осознал, что толком и не заметил как дошел вообще, и сколько времени ему на это понадобилось. Видимо много, ибо небо над городом успело полиловеть, знаменуя сменой цветов наступающий вечер, а он успел окончательно замерзнуть, не смотря на то, что все время находился в движении. Сэм, слава богу, занятый редким покупателем, отреагировал на его приход махнув приветственно рукой и не особо обратив внимание, вновь углубился в свою дискуссию с клиентом. Довольный таким чудесным совпадением, ведь оно лишало необходимости объяснять другу что с ним произошло, Доменик поднялся по скрипучей лестнице прямиком на чердак. Пол как то нелепо покачнулся под ногами и снова замер. Свет зажигать не хотелось и он, пройдя пару шагов в темноте, не раздумывая и не раздеваясь, рухнул на свой старенький  диванчик, тут же сворачиваясь клубком. Сил хватило ровно на то, чтобы стянуть на плечи кое как висящий на спинке плед, уткнуться носом в подушку и он почти моментально провалился в сон.

Белобрысый мальчуган лет пяти- шести, несется, смеясь, крепко зажав в руке какую то безделушку, через весь дом, преследуемый, явно пытающейся догнать его, девушкой. С размаху толкается всем своим маленьким телом в массивные двери гостиной, в последний момент понимая, что это тупик, ведь они всегда закрыты, взвизгивает от того коротко, вновь заливаясь сдавленным смехом,  но тут же запыхавшись замолкает и вваливается, почти падая, в неожиданно открывающиеся двери. Мальчишка успевает вновь обрести равновесие и не оборачиваясь на замершую в дверях девушку,  бежит к единственному источнику света в противоположном конце комнаты, горящему камину и, сидящему перед ним молодому мужчине, явно не ожидающему вторжения. Тишину разрезает звонкий мальчишеский голос: "Папа, папа, папа! Смотри, что я... нашел..." - восторженный возглас, распаленного погоней и находкой мальченки, по мере приближения к отцу, теряет свой радужный, радостный окрас. По мере того как он осознает где находится. И где только что добыл свое сокровище, все еще зажатое в руке. Восторг горящий в глазах моментально сменяется испугом, слишком хорошо он знает последствия того как изменяется отцовское выражение лица, словно замерзая, в какую то долю секунды становящееся маской ледяной отстраненности. И слишком боится этого. Нет, отец никогда не поднимает на него руки или голоса. Теперь он просто " исчезнет", на неизвестное количество дней, превратится в пустое место. Отец перестанет воспринимать его как живое существо, полностью игнорируя факт его существования, избегая хотя бы показываться на глаза. Ни слезы, ни мольбы о прощении, ни обещания "больше никогда не делать подобного", ничего из жалкого детского арсенала вернуть себе его благосклонность, не действует.Осознание обрушивается вместе с сожалением и заставляет опустить плечи. Дэми, даже не пытаясь найти слова оправдания, опускает, болтающийся на тонкой серебряной цепочке миниатюрный медальон, в молча протянутую ему, раскрытую ладонь, поднявшегося со своего кресла отца. Тот несколько секунд рассматривает безделушку, и коротко размахнувшись швыряет в горящий камин, немедленно разворачиваясь идет к дверям. Дэми слышит невнятное лепетание горничной, пытающейся как-то оправдаться, холодный отцовский голос, пресекающий наивные попытки. Он уже не воспринимает слова, сливающиеся за спиной в невнятный шум, уставясь широко распахнутыми глазами в горящий в камине огонь. Осторожно проходит пару шагов до каминной решетки и опускается на колени, тут же усаживаясь на пятки. Глаза щиплет от невыплаканных слез, и картинка немного двоится, поэтому пламя кажется еще большим, еще более живым, еще более красивым. В том что огонь - живое существо, Дэми не сомневается, ведь рядом тепло, а языки пламени словно обращаются к нему, говоря на каком то древнем, неведомом, но почему-то понятном ему языке,  шелестя, шурша, тихонько потрескивая, мерно покачиваясь, даря успокоение. Он  находит глазами серебряную цепочку, самый кончик тончайшего сплетения звеньев, зацепившийся за одно из поленьев, все остальное спрятано пламенем. Ему нужен этот медальон. Очень нужен. Почему то сейчас он важнее отцовского расположения, все еще возможного наказания, того, что отец кажется только что уволил Аниту. Не задумываясь и не медля больше ни минуты, словно зачарованный, Дэми переклоняется через каминную решетку , шепчет
-Отдай! - и протягивает маленькую ладошку в огонь...

- Доменик!
На какую то долю секунды ему показалось что он все еще спит и слышит окрик отца, но в тот же момент сон и явь распались, словно части не до конца собраного пазла.  Возможно, не держи его Браун мертвой хваткой за плечи, он бы и припустил с места в карьер, что называется, но сейчас замер, уставившись широко раскрытыми глазами на своего визави, что-то ему с серьезным видом говорящего. „Фей…Браун? Черт! ты что тут…“Доменик воспринимал сказанное медленно но верно, слушая слова сквозь бешеный стук собственного сердца, все еще находясь под впечатлением от, казавшегося таким реальным, сна. Тело ощущалось словно чужое, мышцы ныли будто накануне он провел в тренажерке пару часов, горло было до того пересохшим, что каждый глоток воздуха царапал глотку. Но не это было сейчас важно. Голова гудела и Браун пока не способствовал облегчению, скорее наоборот, своим появлением создавая кучу новых вопросов, но как бы это парадоксально не было, одновременно успокаивая... Озвучить хотя бы что-то он не успел, ибо мужчина наконец отпустил его руки, и стал выгребать из кармана его, Доменика, вещи, попутно рассказывая, что ездил на тот самый завод.
„Прям мистер Гудвин - волшебник изумрудного города“ мелькнуло не кстати в голове парня, наблюдающего за действиями своего посетителя. 
Доменик, потянулся чуть откидываясь, за спину, нащупал шнурок, обвитый вокруг ножки торшера, стоящего в торце дивана и потянул, погружая  угол чердака в теплый, желтый свет. Вновь развернувшись к мужчине, разлепил наконец пересохшие губы.
- Спасибо, в который раз - он устало усмехнулся, и коротко взглянул на свои возвращенные пожитки,  - Чай…да, конечно! Извини, медленно соображаю с просонья ...- он тут же завозился, поднимаясь, но вновь развернулся, чуть наклонившись, поддел пальцами свой мобильный, отодвигая в сторону, словно надеясь найти что-то, чего не увидел осматривая поверхностно сложеные в кучку вещи и буквально просиял, увидев скрытый ранее под телефоном, потрепанный кожаный шнурок со старым серебряным медальоном, сгреб его тут же, зажав в кулаке, и поймав на себе заинтересованный взгляд, смущенно улыбнулся, - я сейчас, быстро, ты посиди пока.
Доменик прошлепал босыми ногами в направлении лестницы, по дороге стягивая с себя прилипшую к телу, мокрую от пота футболку, закинул оную не гляда за ширму, стоящую в углу по правую сторону от лестницы, и служащую ему импровизированным „шкафом“, сдернул висящий поверх створок шерстяной свитер, тут же натягивая его на голое тело и сбежал торопливо вниз, надеясь что на кухне найдется что-то посущественнее просто чая. Ему снова повезло, Сэм что-то усердно записывал, зажав телефон между ухом и плечом, и парень, застегивая молнию свитера под горло, не задерживаясь прошел в дальний угол лавки, служивший им кухней. Они все еще не виделись сегодня толком, и не успели поговорить, и честно говоря, Дэми не стремился это как то изменить. Он просто напросто не знал, что ответить другу о природе возникновения, теперь уже лиловых, синяков на лице, а ведь Сэм спросит. Выдумывать что то не хотелось, правду говорить тоже. Он был бы рад, если бы друг уже успел закрыть лавку и уйти домой, решив, что он просто спит после напряженного дежурства. Что сказать ему в последующие дни о своем вынужденном „отпуске" он бы придумал до завтра, но сейчас нет ни сил ни времени на это. Досадуя на всю эту дурацкую ситуацию, Доменик, набрав воды, поставил чайник и без особого воодушевления открыл холодильник, но заглянув внутрь обрадованно присвистнул. Сэм, старый добрый Сэм…Сэм успел (в который раз!) накупить снеди на неделю, как минимум, пока его не было дома. Поразмыслив минутку, Доменик решил что голодный детектив возможно порадуется сэндвичам с индейкой, раз уж с утра не ел, и занялся приготовлением оных. Пока он был занят заваркой чая и нарезкой булки, мяса и овощей, Сэм успел закончить свой телефонный разговор, и осел теперь за столом напротив, безмолвно наблюдая за действиями парня, но видя, что сэндвичи почти готовы, все же нарушил молчание, негромко обращаясь к нему,
- Дэми…все в порядке?
Доменик, развернувшийся в этот момент к навесному шкафчику, чтобы достать чайную чашку, замер на мгновение, но тут же „отмер“, подхватывая два бокала, один из которых поставил на стол перед Сэмом, позволяя себе затянуть с ответом пока наливал свежезаваренный чай.
- Да, Сэм, все хорошо. Я…ты извини, но сейчас я не могу с тобой говорить, - oн нелепо взмахнул рукой вверх,будто объясняя этим жестом причину, - давай завтра?
- Tвой ...знакомый, - Сэм сделал небольшую паузу, словно выбирая подходящее определение его посетителю,  - oн…
-Мистер Браун, - перебил его Доменик, - да, знакомый, нам тоже нужно кое что обсудить, и я не знаю сколько на это уйдет время, ты можешь закрыть лавку, я потом выпущу его. - предложил Доменик, все еще стараясь оставаться в тени, словно между прочим складывая готовые сэндвичи в тарелку, мысленно заканчивая „Ведь он вернул мне ключи“. - Не волнуйся, пожалуйста. - он наконец взглянул прямо в глаза другу, и немного криво улыбнулся, от чего то чувствуя себя виноватым, - обещаю, завтра все тебе расскажу, ты…пей чай и иди домой, Сэм, ладно?…поздно уже.
Сэм в ответ только разулыбался, кивая-покачивая седой головой, словно всем своим видом желая сказать „иди уже!“.
Вот и славно, Доменик выдохнул неслышно, не то чтобы ему приходилось когда либо отчитываться перед хозяином, но сегодняшний вечер выдался немного странным, и казался требующим объяснений, которых у него самого пока не было. Наполнив самый большой бокал, что нашел в шкафу, свежим чаем и подхватив блюдо с сэндвичами, и зажав под мышкой бутылку воды, он наскоро распрощался со своим другом, пробормотав неловкое „До завтра“ и помчался  снова наверх.
Привычно перескакива через ступеньку взлетел по лестнице, неожиданным образом снова сбиваясь с дыхания, недоверчиво прислушиваясь к собственным ощущениям, „странная простуда какая то“, прошел вглубь чердака, к своему письменному столу и стоящему перед ним Брауну, держащему в руках какую то книгу, сгрузил на стол принесенную с собой еду и чай.
- Вот, надеюсь ты не против сэндвичей с индейкой? Чай, правда, без сахара, но если хочешь я принесу. Я не слишком долго? - засыпал он мужчину вопросами, открывая принесенную с собой бутылkу воды и делая несколько жадных глотков.
- Включить тебе верхниий свет, темно же...что ты там видишь то? - Доменик, сделал шаг вперед приблизившись ровно на столько, чтобы прочесть название книги в руках детектива. «Антропологические исследования необычных сексуальных практик всех рас во все времена» (1933) Иоганна Блоха. Застыл на месте, отвечая на встречный, кажется потрясенный, взгляд, вопросительно приподняв бровь, и чувствуя как зреет внутри неконтролируемый приступ смеха, тихо произнес: - Факультатив в рамках профессионального обучения на тему „медицина и история“... ты ведь обратил внимание на год издания? - и не дожидаясь ответа осел на диван, складываясь пополам, пряча лицо в ладонях и безудержно хохоча.

Отсмеявшись и успокоившись, Доменик откинулся на спинку дивана, переводя дыхание и вновь прикладываясь к бутылке с водой. С удовольствием вытянул гудящие ноги, мышцы почему то тянуло как после приличной тренировки. Как же давно он так, от души, не смеялся. Было на удивление комфортно, будто и не было прошедших суток, будто они знают друг друга не всего лишь каких то пару часов, а как минимум пару лет. То ли он сам чувствовал себя спокойнее, находясь на своей территории, то ли голодный детектив не был расположен к подколам в своей обычной язвительной манере. Откинув теперь и голову на спинку, Доменик с легкой улыбкой наблюдал за, довольно жующим свой сэндвич, Брауном. В тайне очень даже радуясь, что смог угодить, и мужчине, по видимому, действительно пришлись по вкусу сэндвичи. Хотя, велика наука, "состряпать" многоэтажный бутерброд?! Дэми позабавило такое, стремление порадовать своего нового знакомца, а еще больше, собственное удовлетворение от того, что это, по видимому , удалось.
- Ты волшебник...В прямом смысле.
Прозвучавшие, в несколько неожиданной форме, слова благодарности по началу были так и восприняты им, как благодарность, элементарная дань вежливости.
- Угощайся! -он только отмахнулся, все так же расслабленно улыбаясь и поймав себя на мысли, что снова не прочь бы был закрыть глаза. Так не пойдет, он снова выпрямился, усаживаясь ровно, заставляя себя стряхнуть дремоту. Слегка кружилась голова, кажется он слишком резко поднялся. На ум пришел их утренний разговор и утверждение Мэтта о том что он будет " добрым Феем, который помогает и кормит вкусняшками". Ну что ж, логично, что Мэтт теперь его волшебником называет.
Он едва успевает вовремя прикусить язык, чтобы не ляпнуть мелькнувшее, шальное: "Конечно волшебник! У меня даже волшебная палочка есть!" Вновь давится смехом, неловко пряча сорвавшийся всхлип за "приступом кашля", закрывая лицо ладонью и отвешивая себе мысленно подзатыльник. Ффух! Нельзя, вот нельзя такие вещи вслух то произносить, ведь этот Язва жизни потом не даст, еще и после многозначительных комментариев по поводу книги Блоха. "нестандартные увлечения" Пффф!
Доменик прошелся по лицу ладонью, надеясь что задавленный на корню приступ хохота, действительно был похоже на кашель.( ну хотя бы отдаленно, а? ), и снова взглянул на своего гостя, недоуменно слушая продолжение тирады о волшебнике.
- Ты маг, Доменик. Не как в детских сказках, но очень похоже на то..
Прозвучавшая шутка почему то никак не вязалась с серьезным выражением лица мужчины. Кажется вышло неловко. Мэтт же не подумал, что он смеялся над ним?
Нда, Рикарди, шутки явно не твой конек. Доменик непроизвольно почти повторил позу, сидящего почти напротив мужчины, так же вновь облокачиваясь на спинку дивана и глубоко вздыхая.
- Ты слишком высокого мнения о моих кулинарных талантах, - обратился он к неожиданно посерьезневшему гостю. - Ты сказал, что хочешь что-то важное со мной обговорить? Сомневаюсь, что это мои несуществующие магические способности. - Заключил он, вопросительно заглядывая своему визави в глаза и все еще немного неловко улыбаясь, с сожалением ощущая, что, только что наполнявшее его чувство легкости, неудержимо тает. Браун в первую очередь детектив, зачем бы ему было приезжать, даже учитывая то, что он возможно, захотел отдать ему найденные вещи? Что еще нашел он там , на старой фабрике?
Конечно же ему хотелось узнать новости в деле о похитителях. И все же.
Какая- то часть сознания Доменика противилась тому что было связанно с произошедшим прошлой ночью, словно, узнай он какие-то подробности, и его жизнь никогда не будет прежней.

В сознании ясно всплыла картинка сегодняшнего утра - он, стоящий в дверях спальни Брауна, разглядывающий обгоревший бивуак на полу, очерненный сажей камин, наивно пытающийся понять это странное чувство тревоги, несоответствия меж тем, что видит и что просто таки кричит ему собственное подсознание. Понятно теперь откуда было это назойливое чувство причастности, вины. Он чуть не стал виновным, возможно в гибели человека. От  одной только этой мысли по телу прошел озноб. Доменик с трудом заставил себя вернуться в реальность чердака. Да в реальность ли? Словно стряхивая наваждение, мотнул головой и оторвавшись, наконец, от рук мужчины напротив, молча, поднял на него глаза. Что ж, демонстрация впечатлила, не оставив и места сомнениям, в сказанном.
Как все было просто каких то два дня назад. И как все изменилось.
Мысли, беспорядочно перебивающие одна другую, отдавали паранойей. Идиотское похищение, случайно оказавшийся в нужное время в правильном месте Браун, опять же случайно оказавшийся по совместительству частным детективом и …магом, и, вишенка на торте - неожиданное пробуждение его, Доменика, якобы дара. Не слишком ли много совпадений? Дэми никогда не придавал особого значения каким то случайностям, происходящим в его жизни, исходя из элементарной логики причинно-следственной связи событий, да только в этот раз, логика трещала по швам.
Живешь себе как-то, как привык и как считаешь правильным. И вдруг, внезапно, в этой правильности появляется трещина. И тут же, как только ты ее заметил, она начинает расти, и, ты чувствуешь, что надо что-то менять… И, как только ты это решаешь, сразу появляется возможность изменить. И ты решаешься, как тогда, 4 года назад, ты принимаешь решение, не то что не зная, абсолютно не представляя, что ждет тебя там, в конце дороги, в которую отправляешься, ткнув с закрытыми глазами пальцем в карту на стене. Ты просто чувствуешь что это необходимо. Тебе. Ты хватаешься за это свое решение, как за эфемерную нить Ариадны, делаешь маленький шажок, чтобы выжить, чтобы не сломаться. И какое то время кажется, да, у тебя получилось, ты смог, справился. Сам. И какое то время кажется, нет никакой трещины. Ан нет, шажок, оказывается, маловат. Трещина появляется вновь, ниоткуда, и на этот раз растет просто в геометрической прогрессии, так, что ты не успеваешь и подумать толком, что тебе со всем этим делать, и ты, уже сознавая, что происходит нечто неподвластное тебе, все равно пытаешься удержать ее края, а она растет. Дальше. Необратимо.
В сознание пробиваются слова Брауна:
-  Должен тебя предупредить, что теперь ты не будешь обычным человеком. И тебе необходимо в обязательном порядке учиться управлять магией. Почему то все услышанное сжимается до короткого „не будешь человеком“, отдается эхом во всем теле, пока не оседает окончательным, ясным пониманием - тебе ничего не остается, кроме как, вновь, изменить вообще все. Сказанное шутливым тоном предостережение „не говорить о клубе“ заставляет губы дернуться в подобии усмешки. Шутку оценил. С кем говорить то?
Доменик устало потер лицо ладонью, подавив желание обозвать все это бредом, облизнул пересохшие губы и вновь уставился на детектива, спокойно допивающего свой чай.
-Записку писать не будем, - словно в подкрепление своих слов, пожал плечами. - Незачем, да и некому…Мэтт...
Голос, почему то, прозвучал неожиданно хрипло, словно он не использовал свои голосовые связки длительное время, или неожиданно заболел. Что не казалось таким уж невероятным, судя по общему состоянию. Он вновь чувствовал как разгорается сухой жар внутри. Опустил глаза на, лежащую рядом на диване, бутылку воды. Пустую. Хотелось пить. Хотелось чтобы этот день уже как то закончился, а лучше б и не начинался. А еще хотелось услышать наконец конкретный ответ, на конкретный вопрос.
- Что я с этим должен делать?

Голос Брауна звучал успокаивающе, но сказанное не достигало сознания, увязая словно в вате, в потоке мыслей самого Доменика, вроде бы слушающего, пояснения детектива, но на самом деле, словно выпавшего из реальности. Он сидел не шевелясь, напряженно уцепившись взглядом за маленький комочек пыли, едва шевелящийся на полу, возле ножки стула, на котором сидел мужчина, а в висок упорно стучало „Собирай вещи и уходи. Ты больше не человек. Ты опасен для окружающих“. Парень вздрогнул от неожиданного прикосновения, когда Браун внезапно оказался в непосредственной близости, пересев на диван рядом с ним. Повел плечом, уходя от неприятного сейчас тепла чужой руки, тут же пожалев, что отверг это простое утешение, как будто оно могло удержать. От чего? Поднял глаза, взглянув наконец на мужчину и встретив внимательный и сочувствующий взгляд, смутился окончательно, ведь не был уверен, что не прослушал больше половины того, что тот ему говорил и уж точно не ожидал увидеть во взгляде напротив…заботы? Той самой, которую непостижимым для него образом, умудрился проявить Сэм, подобрав его, чужого оборванца, 4 года назад на улице. И прежде чем сообразил, что, возможно, этот вопрос в его положении не самый уместный, не удержался и спросил, ожидающего его реакции, притихшего Брауна:
- Тебе то это зачем? Ты знаешь меня от силы сутки, хлопот я тебе доставил уже более чем достаточно, и все равно зовешь к себе? У тебя своих забот мало? Доменик замолчал, на мгновение зажмурившись, так же внезапно как и заговорил, и встал, понимая что его сейчас просто понесет и прежде чем он наговорит еще больше, того о чем потом пожалеет, лучше бы оказаться на расстоянии. Тело предательски дрожало от нервного напряжения и усталости, так что сдерживать эту дрожь становилось все труднее. И за эту свою реакцию было невероятно стыдно перед чужим человеком.  И невероятно хотелось пить. И курить. И непонятно чего больше, и нужно было как то остыть, прийти в себя, снова побыть хотя бы пару минут одному, хотя бы попытаться понять, что делать дальше.
- Ты извини, - тихо обратился он к мужчине, -  я оставлю тебя на пару минут. - и не дожидаясь ответа направился вон из комнаты.
Бесцельно постояв на кухне, перед открытым холодильником, и так и не вспомнив, зачем полез туда вообще, захлопнул дверцу, подхватил со стола коробок спичек и направился на улицу. Ночь встретила желанной прохладой и почти тишиной, изредка нарушаемой шуршанием шин проезжающих где то неподалеку машин,  да шелестом ветра. Дэми осел на крыльцо, прислонившись спиной к холодной стене и прикрыл от удовольствия глаза, вдыхая прохладный ночной воздух, успокаиваясь.
Похлопал по карманам в поисках сигарет, которых там, конечно же не обнаружилось, усмехнулся собственной рассеянности. Это он так покурить вышел. Да не важно. Покрутил в руках коробок спичек, потом достал одну, чиркнул, зажгая огонек, с удовольствием вдыхая запах горящего дерева и уставился на маленькое пламя, степенно поглощающее свою основу. Вспомнились недавние сны, в которых огонь проявлялся в различной форме, столь же различной по масштабу, как и по тому состоянию, в котором находился он сам, соприкасаясь со своей стихией, если следовать его определению Брауна, как огненного мага. Да полно, какой из него маг?!
Огонек, тем временем, почти достиг пальцев, держащих спичку за самый кончик, а Доменику не хотелось возвращаться. Будто подняться сейчас снова наверх, на ставший родным чердак, значило окончательно принять то неизбежное, что вошло в его жизнь. А еще – понять, что такое он сам. Чего он хочет на самом деле, какой жизни и каких поступков. Огонек коснулся пальцев, и он отпустил обгоревшую спичку, отстраненно замечая, что не почувствовал боли от ожога, или же, рефлекторно,  отпустил огарок на момент ранее чем огонь коснулся пальцев. Он неуклюже поднялся, выпрямляясь, потянул затекшие ноги и направился внутрь магазинчика, бесшумно прикрыв за собой дверь. Поднимаясь по ступеням наверх, подумал как наивно это его бегство, должно быть, смотрелось со стороны. Будто он мог решить за эти пару минут передышки, то, на что по видимому уйдут месяцы, если не годы.
Браун нашелся там, где он его и оставил и Дэми вновь потерялся в потоке противоречивых чувств, которые вызывал у него этот человек одним своим присутствием. Разбираться в этой гремучей смеси не было ни сил ни желания, а потому он просто заговорил, прислонившись к дверному косяку и складвая на груди руки, будто и не покидал комнату:
- Выпроваживать тебя я не собираюсь. Равно как и перебираться к тебе домой. И дело абсолютно не в том, удобно это или нет. Сэму я нужен здесь. Будем заниматься, когда будет время, и если это будет необходимо, могу оставаться ночевать у тебя, иногда. Доменик упрямо склонил голову, напряженно вглядываясь в своего визави, словно ожидая возражений от мужчины, но тут же расслабился, ибо спорить с ним никто, по видимому не собирался. Он подошел к дивану, соображая на ходу как будет воспринято его предложение, но тут же отмахнулся от собственных мыслей. Да какая разница, как?! Он устал и хочет спать, и более чем уверен, что Браун и сам почти валиться с ног.
- На кресле спать не советую, потом не сможешь выпрямиться пол дня, проверено. - примиряюще усмехнулся - Диван раскладывается, места нам хватит обоим, - потянул, обнаружившуюся болтающуюся сбоку, под сиденьем дивана петлю, от чего тот жалобно заскрипел, и раскрылся, наглядно демонстрируя чудеса современного (вернее древнего) мебельного искусства, массовой продукции. - Tак что ты ложись тоже. - заключил Дэми, забираясь на импровизированное ложе и сворачиваясь в клубок у стенки.
Сон никак не шел, не смотря на дикую усталость. Он какое то время просто лежал закрыв глаза, терпеливо ожидая долгожданной отключки, пытался слушать только собственное дыхание, считать воображаемых овец, ворочался, пробуя и не находя никак удобную позу. В итоге, вырубился только тогда, когда почувствовав как прогибается рядом диван под чужим телом. Сначала он просто провалился в какой то серый туман, окутавший сознание словно вата, и как будто заглушивший бесконечный поток мыслей, но потом, сквозь эту серую взвесь начали проступать образы. Сначала не ясно, будто кто то позабыл добавить резкозти, потом, одна за другой, картинки закрутились в бурный калейдоскоп, так что он не успевал ни понять, ни оценить видимое, пока эта карусель внезапно не остановилась, в том месте, которое он старательно и, вроде бы, не безуспешно, вытравливал из своей памяти.
Сон стал неожиданно реалистичен, вплоть до запахов. Он спускался в подземный переход метро. Тот самый, в этом он был абсолютно уверен, разве что на этот раз он был один. Ни отца ни деда, а в остальном все точно так же как в тот памятный августовский вечер, несколько лет назад. Теплый летний ветер, играючи ворошил волосы, окуная вечер в аромат поздних цветов и начинающей желтеть листвы, запах нагретого за день асфальта и обычной для подземки, куда он спускался, легкой затхлости, Он абсолютно точно знал, что увидит дойдя до пустого перрона, и отчаянно желал оказаться где нибудь в другом месте, проснуться наконец, но ноги упорно несли вперед. Коридор перехода закончился ожидаемо и все же внезапно, выплевывая его на пустой перрон, погруженный в полумрак. Доменик поймал себя на том, что заранее, безотчетно задерживает дыхание, зная что сейчас увидит, но и это конечно  же не помогло. Сладковатый запах крови ощущался, несмотря на все старания, уже чуть ли не на языке, вызывая неизменное головокружение и тошноту. Но остановится было не возможно. Каждый раз. Пока он не добегал до распластавшегося на грязном полу тела девушки. Этот кошмар был знаком ему до мелочей, сопровождая многие месяцы после реальных событий, но на этот раз что то было не так. До ледяных мурашек не так. Он старательно глядел под ноги, боясь увидеть заранее то, что ожидало его по логике событий, и не в силах свернуть бежал дальше. Пока, как всегда и раньше, не рухнул на колени рядом с лежащим в луже крови, человеком и не взглянул в распахнутые, уставившиеся в него невидящим взглядом, глаза Мэтта Брауна. В голове как будто тонко лопнула натянутая до предела струна, разом опрокидывая мир с ног на голову. Дэми шарахнулся в сторону и закричал, тут же проснувшись от собственного крика. Из его груди вырывались рыдания, он задыхался, отбиваясь от чужих рук и отчаянно повторяя одно и то же "Нет! Нет, НЕТ!!!"

- Ммм...- сонно промычал он в ответ на пожелание доброго утра и утверждение, что он все бессовестно проспал. Дабы подкрепить свой ответ и действием, Дэми попытался отрицательно помотать головой, что оказалось сделать не так-то просто, коли " прилип" щекой к чужому плечу. Что, опять? Он только сейчас реализовал, что лежит обнимая плечо Брауна и, по всей видимости, проспал всю ночь в этом положении, по крайней мере последние ее часы точно.
- Доброе утро. - Проскрипел он откатываясь в сторону, насколько позволяла невеликая диванная площадь, и улегшись на спину, закинул руки за голову не открывая глаз. Веселый прищур своего Фея он и так достаточно красочно себе представлял.
- М-мменя отстранили от дежурств на ближайшую неделю, как минимум. Я же своим видом пациентов травмирую дополнительно. - Пояснил он, весело хохотноув и осторожно пытаясь потянуться, на что тело протестующе отозвалось тупой болью в ушибленных ребрах. Дэми зашипел от неприятного ощущения, неловко заворочавшись, снова улегся на левый бок и уставился  щурясь, на улыбающегося ему, Брауна.
- Фееей... - протянул он тихонько, в глубине души уже заранее зная, что вопрос, который вертится на языке, бессмыслен. - Мне это не приснилось, да?... То, что ты о магии говорил? И видя в глазах напротив немое подтверждение своим мыслям, зажмурился на секунду и тяжело вздохнув , озвучил недавнюю мысль, обращаясь как будто к самому себе. - Вот я влип, а.
Почему-то в голову не пришло попросить мужчину выпустить его, т. е. подвинуться, чтобы он мог встать с дивана. Вместо этого, парень неуклюже перелез через живое препятствие и кряхтя как старый дед, направился за ширму к своему импровизированному шкафу.
Что за чертовщина такая с этими снами? И с каких пор, чтобы уснуть, ему необходимо чье-то присутствие? Ересь какая...Он стянул измятую и пропитанную потом футболку, забросил, скомкав, в угол к уже воляющимся , требующим стирки, вещам. Кожа тут же покрылась мурашками от холода, а в мышцы будто впились тысячи мелких ледяных иголочек, вынуждая дрожать, что тот самый, пресловутый, осиновый лист. Это сразу заставило отбросить мысль о душе, как о чем-то абсолютно на данный момент невозможном. Как сейчас лезть под воду? Чертыхаясь себе под нос, Дэми торопливо натянул первый попавшийся под руку лонгслив и следом, недолго думая, растянутый теплый свитер.
Вот, ведь...он зарылся пальцами в лохматую шевелюру, машинально зачесывая назад непослушные вихры, мысленно застонал. "Как же все сложно-то!" Он только что признал, что да, таки сам с ситуацией не справится и сдается возникшей в лице настырного детектива, необходимости, принять предложенную ему помощь.
Может и вовсе не замерз и трясет не от холода? От того, на самом деле, что некуда деться. От того что по-детски наивно хочется спорсить „А можно отказаться?“ В самом деле...какой из него маг? Зачем ему эти м а г и ч е с к и е способности? Зачем еще больше неизвестности, неопределенности в жизни? Новой зависимости от чужих решений? Дэми горько усмехнулся  - сбежать в этот раз не получится. Браун сказал, что сны спровоцировали этот самый выброс энергии, что ...Черт! Он же запросто мог сжечь лавку со всем ее содержимым! Сэм! Парень буквально вывалился из за ширмы. Мысли, наконец, соизволили выстроиться в стройный ряд причинно-следственных связей, а ситуация внезапно перестала казаться ему настолько безнадежно-запутанной и ни в чем от него не зависящей.
„Делай, что должно, и будь, что будет“ пришли на ум древние слова. Тот же Браун сказал, что можно научиться управлять магией, значит будем учиться. Уж насколько он сможет использовать эту самую боевую магию, это дело десятое, главное - Сэм. Он сделет все, чтобы не навредить ему. Единственному человеку который был к нему настолько добр, который стал ему семьей.
Дэми на секунду застыл перед изучающе рассматривающим его детективом, а потом, будто подводя итог некой затянувшейся дискуссии, попутно удивляясь собственному, непонятно как и когда наступившему спокойствию, заявил:
- Tы был прав. Лучше мне перебраться на какое-то время к тебе. Чем быстрее начнем заниматься, тем лучше. Он прервался, ожидая реакции, прислушиваясь к себе. Но, видимо, Браун и не ожидал иного, оставаясь на ночь на чердаке, или предвидел, что он согласится, а потому никак особо и не прокомментировал услышанное. Нужно было обязательно поговорить с Сэмом. Попытаться как то разумно объяснить происходящее и последующие , связанные с этим, пусть и временные, изменения.
- Пошли сдаваться. - Доменик неловко усмехнулся - Заодно и позавтракаем...Он запнулся, сообразив, что не знает, который сейчас час. - Или пообедаем, а потом уже...
Сэм, воюющий со своим древним кассовым аппаратом, сразу же бросил сие муторное занятие, как только услышал на лестнице их шаги. При свете дня синяки да ссадины особо не спрячешь, да он и не пытался, но глядя на  обеспокоенное, расстроенное лицо Сэма, чувствовал себя иррационально виновным. Доменик представил мужчин друг другу, а потом они с Мэттом, не вдаваясь в лишние подробности и попутно поглощая организованные хозяином сэндвичи и кофе, описывали события последних дней и возникшую в связи с ними, необходимость покинуть на вермя, ему, Доменику, родной чердак. После, его отправили собирать вещи и он долгое время растерянно стоял посреди этого своего чердака, не в силах сообразить - что вообще собирать-то? Пару вещей переодеться, конспекты, пару книг...так, ладно,  всегда можно зайти за тем что окажется необходимым, да и к Сэму он все равно собирается постоянно наведываться и потом, он же ненадолго. Правда, это вот „ненадолго“ как-то уж слишком сомнительно звучало, можно ли за короткое время научиться управлять магией? Навряд ли.

Было несколько неприятно сознавать, что вновь оказался зависим от другого человека. Безусловно, Сэм и Мэтт, не самое худшее что могло с ним произойти. Напротив! Сэм дал ему помимо крыши над головой, возможность наполнить собственную жизнь смыслом, который в момент их встречи, честно признаться, совершенно отсутствовал. Тогда, четыре года назад, когда он закрыл за собой двери родительского дома, твердо намереваясь никогда не возвращаться и устроить свою жизнь сам, не опираясь ни на чью помощь, руководствуясь исключительно кипящим в венах юношеским максимализмом, жизнь без промедления показала ему, чего стоят его амбиции. Кто знает, не столкнись он с Сэмом на пороге лавки, где бы он в конечном счете оказался и ...был бы он вообще? Появление Сэма, хоть как назови - счастливой случайностью, везением, волей провидения. Однажды поверив, ты можешь потерять все, а можешь и выиграть еще один шанс. Кажется, сейчас, таким вот неожиданным шансом, стал его ворчливый добрый Фей.
Когда Дэми, собрав свой нехитрый скарб, вновь спустился вниз, оба его де-факто спасителя обсуждали что-то с самым невинным заговорщическим видом. Это выглядело довольно забавно со стороны и немного удивляло - знают друг друга всего ничего, а похожи на старых добрых друзей. Завидев парня, Браун заторопился, прямо по принципу „долгие проводы-лишние слезы“, пообещал Сэму вернуть его, Доменика, в целости и сохранности, и направился вон из лавки, будто бы не особо заботясь, следует ли парень за ним.
Дэми наскоро попрощался со своим хозяином, заверив, что обязательно скоро вернется, пообещал что позвонит, как только доберутся и помчался вслед за детективом, направляющимся к стоянке, где оставил машину. Всего то сутки прошли, как он вышел из этой машины возле госпиталя, не подозревая, что встретится с ее хозяином столь быстро.
Повинуясь какому-то иррациональному импульсу, вновь устроился на заднем сиденьи, про себя благодаря Мэтта за то, что не трогает,  уставился невидящим взглядом в боковое окно. За ним сейчас был белый день, копошился, как всегда, беспокойный суетливый город, но Доменик видел совсем иную картинку.

В тот день, все время после полудня шел отвратительный снег с дождем, ну или дождь со снегом. Кому какое что. Очередь в ночлежку растянулась, кажется, на полквартала и надежда провести ночь под крышей таяла поминутно. Доменик, основательно промокший и продрогший, махнул на бесполезное ожидание рукой и решил попытать счастья на вокзале. Копы иногда смотрят сковзь пальцы, позволяя остаться на ночь, особенно в такую погоду. Правда, если там тоже народу набилось…Он шел низко опустив голову, безуспешно пытаясь спрятать лицо от, все еще валящегося с неба мокрого безобразия и не видел спешащего навстречу мужчину, держащего в руках просто огромную стопку книг и так же не видящего из за своей ноши ничего на своем пути. Они даже не столкнулись, мужчина просто поскользнулся, покачнулся, удерживая равновесие и устоял на ногах, но вот книги все удержать не смог. Доменик вытянул руки скорее рефлекторно, нежели осознанно и к собственному удивлению, поймал, летящий в серую слякотную массу на тротуаре, увесистый фолиант.
- Вы бы поосторожнее, мистер. Пока мужчина рассыпался в благодарностях и отпирал двери небольшого книжного магазинчика, перед которым они, оказывается, находились, он рассматривал попавшее в руки сокровище, оказавшееся анатомическим атласом 1852 года издания. Дважды предлагать ему пройти, Сэму Равену, а именно так представился незнакомец, не пришлось, парень рад был оказаться хотя бы ненадолго в тепле и сухости, а предложенный горячий чай встретил восторженно кивая головой. Он отогревал озябшие руки, обнимая чашку с кипятком и буквально принуждал себя не торопиться, поглощая, предложенные хозяином к чаю кексы, а сам хозяин, эдак про между прочим, расспросил его чуть ли не о всей его родословной. Дэми спохватился слишком поздно, когда чуть было не разболтал, что он беглец. Расслабленности как не бывало. Вот дурак, повелся на чай! Улица научила скептически относится к проявлению любых форм благосклонности и он засобирался было, поблгодарив, пристально разглядывающего его мужчину за гостеприимство, но тот вдруг решительно остановил, собравшегося слинять паренька.
Доменик улыбается, вспоминая как поднимался на чердак в первый раз -  Сэм уговорил помочь ему отнести книги наверх, как недоверчиво оглядывался, выслушивая предложение остаться, прикидывая возможный путь отступления…как очнулся на следующее утро от того, что кто-то заботливо поменял влажную салфетку на пылающем от температуры лбу.

Мэтт звел машину в гараж, заглушив двигатель, вышел из машины и только от стука водительской двери парень вынырнул из своих воспоминаний. Едва они зашли в дом, Фей, пристально глядя ему в глаза, со всей серьезностью заявил: - А теперь, шутки закончились. Нам большая работа предстоит. И пока я не разрешу уйти, ты этот дом покидать не будешь. Дэми невольно сглотнул, ему точно было не до шуток. - Сначала покажу тебе твою комнату. И пока ты наводишь в ней порядок, я займусь её и твоей защитой.
Пожалуй, заяви ему Мэтт такое, еще вчера утром, он бы покрутил пальцем у виска в ответ, но прошедшие сутки умудрились перевернуть все с ног на голову. А может наоборот? Может быть именно теперь все как раз и становилось на свое место, складывалось так, как дОлжно.
Поднимаясь следом за своим неожиданным наставником, по знакомой уже лестнице наверх, Дэми испытывал скорее нетерпеливое любопытство, чем, возможно ожидаемое Брауном, возмущение по поводу вынужденного "заключения".
Мужчина остановившийся перед комнатой рядом со своей спальней, открыл дверь, приглашающим жестом предложил проходить. Комната была немногим меньше спальни хозяина, которую Дэми уже успел увидеть изнутри и даже переночевать в ней ночь. - "Надо ж, какой ты, Рикарди, шустрый!" - съязвил он сам себе. Мебели здесь было минимально - кровать, тумбочка, небольшой шкаф и письменный стол, оставалось много свободного пространства и это Доменику нравилось больше всего. "Раз уж заключение, то хоть вольер просторный", - усмехнулся он в себя, одновременно подумав, что положение комнаты максимально удобно для побега. Лестница вниз прямо напротив и ведет прямиком к входной двери, и, взгляд скользнул к окну, в которое заглядывали ветви садовых деревьев, окно вот, расположено как нельзя удобнее. Эта мысль позабавила, достаточно Мэтту было сказать, что ему нельзя будет покидать дом, как мозг тут же принялся выстраивать план побега. Правда бежать он никуда не собирается.
„Хмм…“ - уголки губ дрогнули в лукавой улыбке, - „Пока.“ Он был безусловно благодарен Мэтту за оказанную уже и предложенную вновь, помощь и понимал, что самое разумное, это принять все, что мужчина может ему дать, чему может научить, но, что-то глубоко внутри упорно сопротивлялось необходимости полностью доверить свою судьбу, пусть и на обозримое время, другому человеку.
Пока он складывал в шкаф свои немногочисленные пожитки, да смахивал просочившуюся под чехлы на мебели, пыль, Мэтт приволок ему постельное белье и занялся…защитой? Или как было интерпретировать то, что делал мужчина, последовательно перемещающийся по периметру комнаты и что-то негромко бормочащий себе под нос? Дэми внимал непонятным словам, силясь запомнить. Естественно, ничего не понимал и соответственно запомнить что-то не удавалось, как бы сосредоточенно он не наблюдал за старшим и не прислушивался. Он раздосадовано вздохнул, -  Mэтт! Я ничего не понимаю! - как то весь поник и опустил плечи. - Особенно не понимаю, каким образом может помочь этот "птичий язык", если, как ты говоришь, выплески моей, так называемой, силы, происходят во сне...Я же сплю! Как я могу это контролировать?!

Пока Мэтт терпеливо объяснял ему систему действия своей „противопожарной охраны“, Доменик, сохраняя внешне спокойствие, старался одновременно и вникнуть в поток информации и как то рассортировать собственные противоречивые чувства. С одной стороны, он ведь сам решил согласится на предложение Брауна, отчетливо понимая, что без хотя бы мало-мальских знаний о природе своих „сил“ и не имея представления от слова совсем, о том, как с ними обходится, не говоря уже о том, как их контролировать, с этой самой стороны разумной необходимости, было все ясно и понятно. Но вот с другой стороны его просто жутко раздражала эта самая, все таки самолично избранная зависимость от чужой воли, совершенная невозможность хоть сколько нибудь использовать уже имеющиеся навыки и полученные знания, ибо, ну в самом деле, какая магия?! Слова мужчины, разъясняющего принцип работы странных звездочек в изголовье кровати, о том, что истерик он не ожидает, но на тот самый, не предвиденный возможный случай, эти штучки сработают как стабилизаторы,  видимо призванные как-то сгладить общую картину, подействовали с точностью до наоборот. Дэми как ни старался, не мог избавиться от внезапного ощущения себя самого каким-то душевно больным…ущербным. Это отчаянно раздражало. А больше всего осознание, что в определенные моменты он, действительно, не хозяин своим эмоциям, и каким бы стойким не был внутренний протест против всего происходящего в целом, понимание, что вариантов просто нет, сковывало не хуже наручников. Да еще фантазия подкидывает подходящие красочные картинки-ассоциации. Прозвучавшее „Идем, здесь все“ выдернуло из пестрой мешанины собственных размышлений и он, с радостью последовал за мужиной вон из комнаты, почти улыбаясь очередному странному иррациональному чувству облегчения. Ровно до того момента, когда Браун завел его в чулан и протиснувшись в маленькое помещение следом, закрыл за собой дверь, буквально тут же открывая несложно замаскированную потайную дверцу, ведущую на лестницу куда то вниз, в подвал дома. Дэми настороженно вглядывается в темноту, правда не долго - Браун включает свет, прозаически дернув за болтающийся почти перед носом, шнурок, тем самым прерывая очередной поток сознания, с готовностью проводящего параллели с недавним похищением и подкидывающего схожие детали.
- Прошу, - мужчина жестом предлагает парню спускаться первым, - не бойся, это не пыточная. Очень смешно! Возмущение и некий комизм ситуации заставляют Дэми фыркнуть в ответ нечто неопределенное, собственно в полной мере соответствующее тому, как неопределенно он себя сейчас чувствует и, следуя приглашению, он спускается вниз.
Подвал оказывается неожиданно просторным и на подвал не похожим, скорее на экстравагантный спортивный зал. Хотя нет, книжные полки у одной из стен, на первый взгляд, беспорядочно заставленные книгами разного калибра и заваленные, даже на вскидку, древними свитками, вперемежку с фиалами неизвестного содержания, придают этому помещению некой таинственности. Массивный письменный стол, и неожиданная в таком месте, мягкая мебель и еще более невероятная кушетка и вовсе ревидируют первое впечатление о помещении как о спортивном зале.
Доменик заинтересованно оглядывается, вдруг, совершенно нелогично сожалея об отсутствующих на стенах тяжелых гобеленах и эдаком старинном огромном камине, они бы замечательно подошли. В голове стойкая ассоциация с замком какого-то английского лорда конца времен короля Артура. Да и сам, суетящийся рядом, Браун отчетливо напоминает аристократичного англичанина королевских кровей. Хотя нет, скорее, шотландца, сильного и свободного, совсем не чета изнеженным англичанам. „Шотландец" тем временем обнаруживший под кушеткой пустую винную бутыль и разбитый бокал, имеет вид удивленный, словно находится не у себя дома и, отвечая на заинтересованный взгляд парня, предлагает не замечать стеклянный компромат, и следуя собственному же предложению занимается уборкой остальной территории. Дэми не мешает хозяину наводить порядок, продолжая рассматривать загадочные вещи, о назначении некоторых из них остается только гадать, почти расслабленно следуя течению мыслей, затейливо переплетающих данность этого сумрачного подвала с его собственными фантазиями. Однако, этот своеобразный отдых длится совсем не долго. Браун, закончивший с уборкой, усаживается на диван и выдает тираду, которая молниеносно выдергивает его из установившегося на несколько минут расслабленного состояния, про между прочим еще и анализируя его поведение.
- Я не ясновидящий, хоть и маг, поэтому мне необходима информация о тебе. Как можно более исчерпывающая, подробная и откровенная. Это не попытка залезть в душу, хотя дальше именно она и будет, это необходимо для того, чтоб я знал насколько ты готов к ритуалу. Я могу только очень абстрактно видеть текущее положение дел и превентивно вынести вердикт, что ты не готов. Это как минимум ясно по твоей реакции на то, что ты теперь маг. Нда…быстро же закончился твой мнимый покой, Рикарди.
- Не го тов.- повторяет парень себе под нос, немнго нервно хмыкает, - Не хватает только коронной фразы „Расслабьтесь и подумайте с чего все это у вас началось?“. Расслабленности как не бывало, напротив, он чувствует себя, выражаясь образно, припертым к стене. Хотя повода как будто и нет, мужчина сидящий напротив, удобно откинувшись на спинку кресла, так вообще излучает всем своим видом только спокойную внимательную заинтересованность и готовность слушать. Доменик оседает в одном из кресел, раздосадовано вздыхает не зная с чего начать и наконец пытается более менее связанно пересказать некое подобие собственной биографии. Вся ситуация жутко смущает на самом деле, напоминая сеанс психотерапии, причем в какой то извращенной, добровольно-принудительной ее форме. Нет, он конечно понимает зачем все это, но преодолеть самолично установленный барьер почти не возможно. Перечисляет сухие факты, как если бы проходил собеседование по устройству на работу. Что ж, отцовская дрессировка пошла на пользу, если можно так выразиться, его трудно упрекнуть в излишней эмоциональности, по крайней мере, когда он сам того не хочет. Пожалуй внимательный слушатель, собеседник (а Браун на все 100% попадает под категорию этих самых слушателей), вполне может отличить отношение его к чему то или кому то, полагаясь исключительно на интонации. Когда он рассказывает о бабушке с дедушкой, например, в голосе всегда звучит мягкая улыбка. До этого момента он особо и не задумывался над тем, какое влияние они на самом деле оказали на него, на формирование его характера. Безусловно он скучает, а с того момента, как они перебрались назад на родину, в Европу, чувствует себя окончательно оторванным от того подобия семьи, которое и существовало то благодаря им. Даже в первые месяцы, после его бегства из дому, эти двое поддерживали контакт, сохраняя тоненькие ниточки привязанности, не позволяя ему почувствовать себя окончательно потерянным. Регулярные звонки и небольшие денежные переводы позволяли тогда держаться, что называется на плаву, и возможно, так бы продолжалось еще неизвестно сколько времени, да только он сам убедил их в том, что устроился на серьезную работу, нашел жилье, одним словом ведет вполне разумый и устроенный образ жизни. Сам поддержал идею переезда, чтобы потом действительно остаться без какой либо поддержки. Отношения с отцом так и не наладились, всегда были какими то …странными. А после отъезда бабушки с дедушкой и вовсе всякая надежда на какое то примирение растаяла. Рассуждая рационально, он давно должен был привыкнуть к отцовской холодности, к перманентному расстоянию между ними, даже живя под одной крышей с ним. Да только потребность мальчишки в родительском тепле и заботе не укладывается в рамки рациональности. Даже уходя, он до последнего момента, вопреки собственному опыту и всякой логике, все еще надеялся, что отец остановит или вернет. Что когда нибудь он все таки сможет почувствовать себя нужным. Вся амбивалентность этих самых отцовско-сыновних отношений, казалось с годами только обострилась, приведя в итоге, хм, собственно туда, где он сейчас оказался. С некоторых пор Дэми упорно убеждал себя, что ему все равно. После стольких лет молчания и после всего, что ему довелось пережить, отец стал окончательно чужим человеком и больше он действительно не хочет иметь с ним ничего общего. И зачем?
Жизнь наладилась, каким то чудесным, как будто и не зависящим от него образом. Ему встретился Сэм. О, о своем хозяине, оказавшемся в свое время тем самым ангелом-хранителем он мог рассказывать часами, благодарный за его великодушие и доброту и просто нереальную щедрость и бескорыстие. Сэм по сути не позволил ему окончательно потерять свою веру в людей, да и себя самого.
Пока рассказывал цивильную версию истории знакомства с Сэмом, в памяти всплыла совсем другая картинка - как он следующим утром впал в истерику, обнаружив себя раздетым в постели. Как отключился вечером он не помнил, свалила температура и сэмов горячий чай после пары голодных дней, зато утром, очнувшись, метался в панике по многострадальному чердаку как ненормальный. Как Сэм черт знает сколько стоял за дверью, уговаривая и спрашивая разрешения зайти и последнее как раз и привело в чувство и заставило успокоиться. Кто б его спрашивал?
Доменик торопливо завершает свое повествование, устало откидывается на спинку кресла, облизывая пересохшие губы.
Услышал Мэтт что хотел? В его старательно соблюденной хронологии отсутствует месяц, предшествующий встрече с Сэмом, и черта с два он когда нибудь о нем расскажет.
Только вот, потянув за одну ниточку, в сознании раскручивается весь клубок и он, сидя сейчас в этом мягком кресле, в полной безопасности, парадоксальным образом ощущает совсем другой спектр эмоций. Что там Мэтт говорил о болевом шоке? Звучит знакомо. Тогда на смену страху, отчаянию, стыду и абсолютной беспомощности пришло какое то состояние апатии, тогда он действительно ничего не чувствовал.
А теперь…теперь он, кажется, сам понял почему пробудились эти самые его способности и почему именно после похищения. Осталось только разобраться что с этим подарком делать.
- Фей, может ты меня для разнообразия накормишь? - нарушил он затянувшуюся было паузу.- А потом можешь делать со мной что хочешь.

«Надо же, расщедрился», - Доменик, мысленно иронизируя над собственным в сущности развязанным предложением, обращенным к Брауну, буквально растекся по креслу, - «Делай со мной, что хочешь? Совсем страх потерял, Рикарди?» Было странно признаться самому себе, что да, потерял, более того, по мере того, как отпускало напряжение, он смог наконец понять, что ему даже в какой-то мере нравится находиться здесь. Ему слишком комфортно рядом с этим мужчиной. Это все еще немного настораживает, но так, слегка, где-то на периферии сознания, он слишком уютно себя чувствует, чтобы всерьез сомневаться в мотивах благосклонности чужого ему человека. Вот только вспоминать и говорить он устал. Может быть на сегодня довольно? А может быть вообще хватит? Хватит рыться в его жизни, м?  Фей, словно читает мысли, очень аккуратно лишает его иллюзии хотя бы частичного контроля над ситуацией.
- На самом деле сейчас ты в нужном настрое для дальнейшей работы и мне бы не хотелось прерывать сеанс. А потом я приготовлю что-нибудь вкусное, хорошо? В сознании моментально возникает образ дрессировщика, терпеливо требующего от неразумного зверушки выполнить какой-то трюк и сулящего за послушание вкусняшку.
- Ляг, закрой глаза и расслабься. - Голос мужчины звучит уверенно и спокойно, то есть, настолько уверенно, будто он даже мысли не допускает, что Доменик может что-то возразить или ослушаться. Он и не может, не смотря на все еще имеющее место быть внутреннее сопротивление от неожиданной необходимости делиться с чужим человеком собственной жизнью, воспоминаниями, эмоциями, не смотря на усиливающееся нежелание шевелиться и говорить что-то еще, он почему-то не может возразить и послушно вытягивается на кушетке, как того требует, непонятно когда оказавшийся на ногах Фей. Расслабиться не получается, да Дэми особо и не старается, эта небольшая перемена в пространственном местополжении собственного тела стремительно разрушает, охватившую его было почти-расслабленность. Чтобы как-то заткнуть просыпающееся раздражение, зудящее в мозгу - лежа на этой кушетке, он себе очень явственно напоминает жука, оказавшегося под микроскопом, - парень начинает считать собственные вдохи-выдохи, все больше абстрагируясь от происходящего с ним. Эта небольшая уловка срабатывала и ранее, в сравнительно лучших или худших ситуациях, почему бы не сейчас. Однако, мистера Брауна подобным фокусом не проведешь. Он каким-то неведомым образом понимает что сейчас делает его подопечный и, всего лишь щелкнув пальцами, возвращает уплывающего Дэми в реальность своего дома и этого странного подвала. Доменик и сам от себя не ожидавший, что так быстро «провалится», немного смущается, слушая устало вздыхающего мужчину, но внутренне все-таки радуется окончанию так называемого сенса, - достаточно его сегодня препарировали!- а потому охотно ползет, как и велено, на кухню. Фей, несущий в руках бутылку, появляется следом буквально через пару минут.
- Надеюсь, ты не откажешься составить мне компанию не только за ужином, но и за бокалом вина? - и, вручив парню в руки эту самую бутылку и штопор, колдует над будующим ужином.
- Не откажусь, - каркает он в ответ, голос окончательно садится (после скольки часов в подвале?) и мысленно заключает -  "Как будто у меня есть какие-то варианты".
Пока нечто, нареченное мужчиной «жюльеном», препровождается  в горшочках в духовку, Доменик использует штопор по назначению и беззлобно усмехнувшись вопросу Брауна о том, справился ли он с таким нелегким делом, как открытие бутылки, разливает вино по поставленным хозяином на стол, бокалам.
Фей, расположившийся было на стуле напротив, вызывает ощущение дежавю — не далее как вчера утром они сидели вот так же за завтраком, но, от чего-то передумав, мужчина перебирается поближе и садится рядом на соседний стул. Дэми улыбается, наблюдая за этим нехитрым маневром и приподнимает свой бокал: - Чин-чин...- зависает на секунду, подыскивая подходящее слово и добавляет,немного насмешливо и вопросительно, - Наставник.
Голода он на самом деле не ощущает, но, пока наблюдает за льющимся в бокалы рубиновым напитком, жажда напоминает о себе с удвоенной силой и Дэми с удовольствием делает сразу пару больших глотков, заторможенно соображая, что пьет-то не сок, и пить алкоголь ему как раз и не стоит. От слова совсем. Он, в который раз, забывает об осторожности рядом с Брауном, правда и вино на вкус действительно скорее гранатовый сок напоминает, с ненавязчивой ноткой неуловимо приятной сладости. То есть он успешно не замечает, что голоден, ровно до того момента, как Фей ставит на стол дымящиеся горшочки, моментально наполняющие кухню нереально вкусным ароматом, а рот Доменика слюной. Вот теперь мозг регистрирует, наконец, что на самом деле последний раз он ел что-то горячее именно на этой кухне и было это сутки назад. Дэми набросился бы на еду, как оголодавший кот, но она еще настолько горяча, что приходится сдерживаться. Впрочем, это и хорошо, есть время поразмыслить о том, что ведь бездомных животных именно так и приручают - предлагают еду и если потом не спугнуть, то такой вот котяра и останется в доме. Чем он не уличный кот? Сэм чаем "прикормил", Мэтт блинчиками да этим самым охренительно пахнущим и божественным на вкус жюльеном. Эта мысль веселит и он делится своими соображениями с Мэттом и шутливо предупреждает:
- Смотри, потом не отвадишь меня! Очень уж твоя кулинарная магия привлекательна, может ты меня заодно и готовить научишь?- он удачно имитирует насмешливый тон Фея, напоминая ему, сказанную им немногим ранее (или это было почти в прошлой жизни?) фразу о своих кулинарных талантах, уровнем выше среднестатистического холостяка. Когда все вкусности съедены и вино в бутылке незаметно заканчивается, на смену шутливому настроению и взаимным подколам приходит задумчивость. Собственно, последние дни, он как будто только этим и занимается, практически беспрестанно рефлексируя текущие события и собственный неожиданный статус.
- У тебя бывает так… как будто… смотришь на все,  со стороны, что ли? Как будто не с тобой все... И чувства при этом тоже не твои, - решается Доменик задать наконец, крутящийся в голове вот уже которые сутки, вопрос. - Сторонние такие. Или, может, это и не чувства вообще. Просто восприятие… со стороны. И все при этом видишь совсем по-другому. Совсем.
Машинально скользит кончиками пальцев по краю бокала, прислушиваясь к тонкому звуку. К себе. Если не врать самому себе, то он должен признать, что просто купается в обществе Фея. В его словах, в темах, на которые, наконец, хоть с кем-то можно было говорить, не боясь оказаться не понятым, даже его язвительность не создает настоящего дискомфорта.
Он разворачивается в пол-оборота к Мэтту, и слушая, что тот ему говорит, зависает на распахнутом вороте его белой рубашки. Мягкое кухонное освещение придает коже Мэтта какой-то нежный золотистый оттенок и Дэми никак не может сообразить с чем этот цвет ассоциируется , пока на ум не приходит - мед!
- Медовый Фей! - бормочет он себе под нос и, не заботясь, слышал ли его слова этот самый Фей, тепло улыбается. Его уже основательно ведет от усталости и выпитого вина, от  всепоглощающего чувства благодарности, покоя и какой-то глубокой надежности, излучаемой Мэттом и, кажется, он уже и слушает через слово, следуя нестройным и, прямо скажем, неожиданно слегка фривольным мыслям. Фей сейчас по настоящему красив, даже пробивающаяся темная щетина не портит общей картины, напротив. Хочется узнать какая она на ощупь, потрогать, и Дэми, явно не отдавая себе отчета в том, что делает, протягивает руку и касается кончиками пальцев скулы, замолкшего на полуслове мужчины, а потом и вовсе, стремительно подавшись вперед, поддавшись моментальному порыву, шепчет: - Спасибо! - благодаря разом, наверное, за вчера и сегодня и завтра, и неловко неуклюже целует.

Сознание плывет. Вновь странно двоится, словно в нем, в одном теле находится разом два принципиально различных существа, словно и не зависимых друг от друга, но являющихся неотъемлемой частью его личности, делающих его тем, кто он есть. И кто же он, в конце концов? Почему ему вдруг, до чертиков, становится важным, просто жизненно необходимым знать ответ на этот наивный вопрос?

Он вновь видит себя словно со стороны, как неуклкюже лезет к Фею с поцелуем, как замирает после, мгновенно осознав и испугавшись собственной безбашенности, чувствует как неотвратимо накатывает жар стыда, поднимаясь откуда-то из глубины солнечного сплетения, заливает краской шею и скулы. Видит, как Фей остраняет его, со сложной смесью эмоций, отражающихся на лице, в которых он, как ему кажется, угадывает даже некое разочарование и...жалость? Так смотрят на собственного ребенка, который повел себя постыдно, но ситуация не позволяет отреагировать открыто, а сказать ему об этом, значит поставить его в еще более неловкое положение. Мужчина действительно обращается с ним, как с малым дитем, помогая подняться, мягко уговаривая,
- Доменик, давай же, ну... - терпеливо ожидает, пока Дэми соберет ватные конечности и заставит себя подняться и двинуться наконец куда велено. - ... Шевели ножками, вот так, умница. Эти комментарии вызывают неконтролируемое хихиканье и провоцируют дальнейшие легкомысленные порывы и он нагло виснет на крепком плече, поддерживающего и вынужденного почти волоком тащить его, Фея.

Но есть и та, вторая его часть, именно его «вторая половина», это он так же ясно ощущает, как и то, что как раз на эту «половину» алкоголь подействовал с точностью до наоборот. Не знакомая, не привычная ему, какая-то веселая циничная  злость растет как сенжный ком, он ведь откровенно нарывается, повиснув на шее мужчины, неся какую-то невнятную околесицу, провоцирует, еще раз предпринимая попытку поцеловать. Ну что? Что ты будешь делать теперь, детектив, когда поймешь, что мальчик оказался совсем не невинным агнцем? Эта «ангельская» внешность, мать ее, так обманчива, правда?
Веселье заканчивается одномоментно, когда он оказывается на кровати, сильное мужское тело над собой и чужие руки расстегивающие ремень на джинсах.
От недавней расслабленности и легкомыслия не остается и следа, Доменик — откуда только вдруг берутся силы, - мертвой хваткой перехватывает чужие запястья, отодвигает от себя, одновременно принимая горизонтальное положение.
- Не смей. Собственное тяжелое, внезапно загнанное дыхание отдается в голове набатом. Глубоко внутри, за грудиной, раскручивается спираль какой-то темной первобытной силы, ширится, неизбежно растет, поднимается под горло, грозя, вырвавшись из под иллюзорного контроля, окончательно затопить сознание. Обычно серые глаза сейчас кажутся черными из за расширившихся, почти поглотивших радужку зрачков. - Ты такой же как они! - выплевывает он полным ненависти и злобы голосом и в следующий же момент осекается, словно сходу врезаясь в бетонную стену, сознавая, что мужчина напротив не то что не проявляет никакой агрессии, он не шевелится и кажется даже не дышит, терпеливо ожидая именно его, Доменика, дальнейших действий. Дэми давится воздухом, поперхнувшись словами, готовыми вот-вот сорваться вслед несправедливому обвинению и как-то разом обмякает, словно кто-то переключает невидимый глазу шальтер. Мгновение и перед мужчиной вновь оказывается растерянный мальчишка, осторожно разжимающий пальцы, все еще сжимавшие чужие запястья. Вновь неожиданно уязвимый и потеряный. Дэми ощутимо потряхивает и отодвинуться, отползти к стене, возвращая себе личное пространство, требует немалых усилий, так же как, отчаянно вглядываясь в почти скрытое в сумраке комнаты лицо сидящего напротив мужчины, вышептать, - Прости! Прости, пожалуйста! Я не должен был...Не должен был пить, не должен был вести себя как зарвавшаяся дешевая дрянь. Он так много не должен был, только на пространное, полноценное извинение не остается сил, потому что сейчас его накрывает понимание, что через пару минут он останется в этой комнате один.
И это пугает. Пугает все — эти с ума сводящие качели собственного душевного состояния, необходимость открыться перед чужим человеком, подставить не защищенное уязвимое розовое брюхо, опуская разом все так тщательно возводимые стены и знать, наверняка знать, что тебе нечего противопоставить или же предложить взамен; внезапное наличие магических сил, абсолютное непонимание что с ними делать и как жить дальше, да даже эти самые чертовы охранные печати врезанные в спинку кровати на которой он сидит, ибо не понятно как они действуют! Пугает так, что он готов умолять, обещать что угодно, сделать что угодно, да бога ради, он выполнит все, что Мэтт потребует, только бы не оставаться один на один с темнотой ночи. С темнотой живущей внутри него, которая как будто только и ждет подходящего момента, в которую он сегодня окунулся по самую свою белобрысую макушку.
- Пожалуйста, - просит он едва слышно, когда мужчина, как-то обреченно вздохнув, поднимается с разобранной постели. - Пожалуйста, Мэтт. Не уходи...не сейчас.